Пятое Евангелие - Страница 19

Что, как не сомнение, помогло человеку обрести самое важное знание? И если бы он, Фоссиус, не сомневался в том, что Данте, Шекспир, Вольтер, Гете и даже сам Леонардо были не просто маниями, а хранителями невероятной тайны, то до сих пор пребывал бы в незнании, оставаясь при этом счастливым.

Сейчас же ему приходилось бояться самого себя, своего знания, а также тех, кто за этим знанием стоял (профессор смог отогнать мысль, что сейчас вынужден скрываться также от полиции, поскольку фактически являлся преступником). Лениво, со скучающим видом – как мы уже упоминали, его внутреннее состояние не было таковым – Фоссиус засунул руки в карманы брюк. Правая при этом невольно дернулась, нащупав стеклянный флакон.

Причиной волнения была не эта бутылочка, а ее бесцветное, маслянистое, не имеющее запаха содержимое, при помощи которого Фоссиус осуществил свой план. НSO. Ощупывая пальцами граненый флакон, профессор в который раз осмотрелся по сторонам, но пока не заметил ничего подозрительного, свидетельствующего о том, что его преследуют.

Из канализационного люка, на котором стоял Фоссиус, доносился отвратительный запах теплых сточных вод. Он хотел было сделать шаг в сторону и выйти из очереди, но поборол это желание, решив во что бы то ни стало не выделяться из массы людей. Усмехаясь про себя, профессор подумал о том, как легко было в этом городе совершить преступление и как просто скрыться.

Благодаря внешности, которая в отличие от его необычных умственных способностей была абсолютно заурядной, Фоссиусу удалось и первое, и второе. Этот мужчина пятидесяти пяти лет был абсолютно неприметен. На его овальном лице выделялись удлиненный узкий нос и высокий лоб (как принято говорить, если граница, разделяющая лицо и волосяной покров головы, проходит несколько выше обычного). Но у Фоссиуса и в мыслях не было страдать из-за недостатков своей внешности. Таких, например, как большие уши, из которых росли пучки волос, словно камыш из болота. Присмотревшись внимательнее, можно было понять, что в этом лице есть своя гармония. Оно производило впечатление хитрого добродушия, скорее из-за маленьких глаз, постоянно пребывающих в движении, и буквально через несколько минут общения с профессором создавалось впечатление, что они постоянно ищут что-то новое. Фоссиус всегда одевался, как надлежало почтенному профессору, но его костюмы были далеки от современной моды. В тот памятный день он был в сорочке с открытым воротом, костюме цвета хаки и помятом бежевом плаще.

2

Сколько Фоссиус помнил себя, он всегда любил Париж. Сюда он приехал после войны, стал студентом и жил на рю де Волонтье, неподалеку от института Пастера, на самом последнем этаже под крышей, где снимал комнату у вдовы, которая не выпускала сигарету изо рта. Денежной компенсации, получаемой от государства за погибшего на войне мужа, ей не хватало, поэтому она искала дополнительные источники дохода. Два окна мансарды выходили во двор, а мебель оставляла желать лучшего. Возможно, некоторые предметы обстановки сколотил какой-то ремесленник еще во времена штурма Бастилии. Во всяком случае, из дивана, служившего днем стулом, а ночью кроватью, торчали конские волосы, да и пахло от него, как от взмыленной лошади.

Зимой, когда сквозь рассохшиеся оконные рамы в комнату задувал холодный ветер и выл, как бездомные собаки под мостами через Сену, круглая железная печь сжигала в своем ненасытном чреве слишком много. Мадам Маргери, так звали вдову, курившую сигареты одна за другой, топила так называемыми дающими тепло брикетами. Все исходившие от Фоссиуса предложения помочь поднять драгоценное топливо наверх (которые он делал исключительно в корыстных целях, надеясь прикарманить лишнюю калорию) мадам отклоняла не раздумывая. Все брикеты до единого были на учете. Она выдавала их по четыре и день, и одно воспоминание об этом до сих пор заставляло Фоссиуса вздрагивать, словно его пробирал мороз.

Но, как известно, голь на выдумки хитра. Особенно если речь идет о каждодневных потребностях. На Порт-де-Клинанкур и у старьевщиков в Виллаж Сен-Поль за пару сантимов можно было купить старые толстые книги в плотном переплете, в которых по неизвестным причинам отсутствовала титульная страница или несколько листов. Хотя Фоссиус был тесно связан с книгами и относился к ним, можно сказать, благоговейно, стоявшую в комнате печь нужно было чем-то топить, а книги для этой цели подходили. Надо признаться, совесть его при этом мучила.

Чтобы в полной мере передать отношение тогдашнего студента к книгам и в какой-то степени спасти его честь, нужно добавить, что прежде чем отправить в огонь очередной печатный труд, Фоссиус тщательно просматривал его. Нет, вовсе не на предмет того, будет ли книга хорошо гореть. Как будущего ученого его интересовала исключительно духовная ценность, которая – а это молодой Фоссиус смог быстро выяснить – была диаметрально противоположна количеству тепла, выделяемого при сжигании в печи. Проще говоря, он вывел следующее правило: тонкие книги были в большинстве своем более ценными в плане содержания, чем толстые, но последние горели дольше.

Как бы там ни было, но именно благодаря жадности мадам Маргери в руки Фоссиусу однажды попал удивительный экземпляр Divina Comedia Данте на итальянском языке. Ни на одной странице не удалось найти данных о городе, в котором напечатали книгу, и о годе издания. Этот удивительный экземпляр отличался тем, что все сожженные Фоссиусом до того момента книги были повреждены: в одних не хватало страниц, другие находились в ужасном состоянии и продать их не представлялось возможности. Но то издание труда Данте никак нельзя было отнести ни к первой, ни ко второй категории. Кроме трех известных всем частей «Inferno» (ад), «Purgatorio» (чистилище) и «Paradiso» (рай) Фоссиус обнаружил послесловие «Verita» (правда) – часть, которой либо не существовало вовсе, либо не должно было существовать, поскольку во всех известных изданиях «Божественной комедии» четвертая часть отсутствовала.